<<< к списку

Нечто вроде возвращения домой.

автор: Trisse
перевод с английского: Инна ЛМ


9 глава


Лука вертел в пальцах маленький узкий листок бумаги, в десятый раз перечитывая одно и то же предложение. Он остановился на полпути, когда до него дошло, что он не понимает ни слова из того, что прочел. Он невидяще смотрел на страницу несколько минут, а потом положил книгу на кровать переплетом вверх. Он пытался читать уже больше часа, но так и не смог одолеть больше, чем несколько страниц.

Он закинул голову назад и посмотрел на потолок. Прошло больше двух недель с тех пор, как она уехала в Монреаль, больше недели с тех пор, как его выписали из больницы. Он не слышал от нее ни слова. Ну, а чего он, собственного говоря, ожидал? Он обошелся с ней с невыносимой холодностью и отчужденностью в последний раз, когда они были вместе. Он поблагодарил ее за то, что она заботилась о нем и составила компанию его отцу. Он пожелал ей приятной поездки и хорошей жизни, сказал, что они, может быть, когда-нибудь в будущем смогут встретиться и провести вместе немного времени. Если бы он был на ее месте, то сказал бы, чтобы засунул свои благодарности и добрые пожелания себе в… На самом деле он неоднократно ругал себя за те слова, но только после того, как она ушла. Когда он говорил с ней, когда он видел боль и печаль, проступающие в ее глазах, то продолжал твердить себе, что так для них обоих будет лучше. Так для НЕЕ будет лучше. Что же до него…

Он взглянул на листок бумаги, который держал в руке. Тот был сложен вдвое. Он развернул его и уставился на два телефонных номера, нацарапанные там торопливой рукой. Он легко провел указательным пальцем по номерам. Он уже выучил их наизусть. Затем он бросил быстрый взгляд на переносной телефон. Он поднял его и некоторое время взвешивал в руке. Он включил его, потом выключил.

Что бы он сказал ей? Что он хочет поболтать по-дружески? Он фыркнул себе под нос. И это после всей той совсем недружелюбной отстраненности, которую он выказал? Она ни за что бы не поверила, что он звонит, потому что ему есть дело до нее, потому что он и правда хочет узнать, как она поживает. Она подумает, что он звонит только потому, что чувствует себя в долгу перед ней. Он не сумел бы убедить ее в обратном. Он знал себя. Он никогда не был силен в таких вещах – в том, чтобы находить верные слова. Их разговор превратился бы в пустой обмен формулами вежливости.

Со вздохом он положил телефон обратно. Он сложил вдвое этот листок бумаги, взял книгу и всунул его между страницами как закладку. После этого он взглянул на часы. Одиннадцать тридцать. Господи. Впереди у него был весь день. Весь длинный, пустой день. Он сел, стараясь удержаться от гримасы боли, и потянулся за костылями. Он встал и медленно вышел из комнаты. Он опустился на диван, взял пульт дистанционного управления телевизором и пощелкал им, переключаясь с канала на канал. Через некоторое время он выключил телевизор и немного посмотрел на пустой экран.

Он бросил взгляд на телефон на маленьком столике у дивана. Сейчас середина дня; она должна быть на работе. Он мог бы оставить ей сообщение на автоответчике. Ничего слишком личного, просто несколько слов, чтобы дать ей знать… Дать ей знать что? Ну, дать ей знать, что он перезвонит позже, и тогда их беседа не будет настолько неловкой, потому что он не застанет ее врасплох. Или он мог бы попросить ее перезвонить ему, так что ему не придется проводить бесконечные часы, собираясь с духом, чтобы снова набрать ее номер. Да, это хорошая мысль. Прежде чем он передумал, он взял телефон и набрал номер. Нервирующее чувство предвкушения возросло, когда он услышал звонок. Он поборол настоятельное желание повесить трубку. После четвертого гудка ему ответил женский голос.

- Алло?

Лука остолбенел.

- Алло? – повторил голос.

- Э… м-м... Джиллиан? – промямлил он, и невольно выбранил себя. Это звучало по-идиотски.

Последовало короткое молчание.

- Pardon?

Это не был голос Джиллиан.

- М-м... пожалуйста, я бы хотел поговорить с Джиллиан, - пробормотал он по-французски.

- Простите?

Лука поколебался. Не набрал ли он неправильный номер?

- Джиллиан Ронин? – повторил он вопросительно.

- О... Нет, извините, мне очень жаль, но она здесь больше не живет.

Его словно ударили кулаком в живот. Лука провел ладонью по волосам и попытался сосредоточиться.

- Э... А давно? – выпалил он, когда ему удалось снова обрести голос.

- Простите, с кем я говорю? – осторожно спросила женщина.

- С Лукой Ковачем. Я... я друг Джиллиан... - он замялся. – М-м... Она... Она дала вам свой новый номер?

- Нет, извините.

- Могу ли я... Могу ли я оставить у вас сообщение на случай, если она позвонит?

- Ну… Не уверена, что это было бы очень хорошей идеей. Я не думаю, что она будет сюда звонить.

Конечно, нет.

-О, ну... В любом случае, спасибо вам.

- Не за что.

И с этими словами она повесила трубку. Лука услышал знакомый щелчок и немного подержал телефон в руке, прежде чем смог сам отключить его.

Она переехала вскоре после того, как дала ему свой номер телефона. Знала ли она уже тогда, что собирается переезжать? Она также дала ему номер своей матери. Она сказала, что ее мать будет знать, как с ней связаться… Ну так почему же она дала ему номер, который, как она понимала, будет бесполезен? Было ли это неким завуалированным посланием, тонким намеком? А если она вообще не хотела, чтобы он мог связаться ней, то зачем дала ему номер телефона своей матери? Лука потряс головой. В этом не было никакого смысла.

После минутного раздумья он отказался от мысли звонить матери Джиллиан. Он не хотел еще одного неловкого разговора вроде того, который произошел только что. Ему всегда было немного неприятно то, что его акцент, когда он говорил по-английски или по-французски, только усиливает инстинктивное недоверие людей. Он не хотел вступать в объяснения по поводу того, кто он такой, или почему он звонит Джиллиан. Может быть, она поставила этот легкий барьер, чтобы обескуражить его и отбить охоту искать ее, и дала ему номер своей матери, только чтобы сохранить видимость любезности.

Он снова включил телевизор и поблуждал по каналам. В конце концов он остановился на футбольном матче между «Манчестер Юнайтед» и «Миланом». Хм-м. В обычной ситуации он бы следил за игрой с интересом, но сегодня не мог заставить себя сконцентрироваться ни на чем. Черт, он должен был признать, что не способен сосредоточиться ни на чем с тех пор, как… С каких пор? Практически с тех пор, как он вернулся из Конго. Когда тата был здесь, то всё было не так плохо. Присутствие таты заставило его сделать усилие и взять себя в руки в те первые несколько дней, которые он провел в своей квартире. Приятно было иметь его рядом.

Лука вынес критику таты относительно его мебели и украшений (или скорее, как назвал это тата, его стильного ОТСУТСТВИЯ украшений), равно как и подшучивания насчет его машины и аквариума. Он согласился как с идеей внести побольше своей индивидуальности в обстановку квартиры, так и с тем, чтобы продать машину (так или иначе, он отчаянно нуждался в деньгах). Он был тронут, когда тата развернул картины, которые привез с собой, и настоял на том, чтобы сразу же повесить их. Он также терпеливо выслушивал бесконечные описания тех картин, которые тата видел в музеях, и неохотно принимал от него помощь в основных повседневных делах. Ему даже нравилось то, как они подолгу молчали, когда вместе ели те блюда, которые готовил тата, или когда вместе смотрели футбольные матчи. Теперь ему не хватало даже того, как они переругивались и огрызались друг на дружку. Господи. Он так скучал по тате, что уже был в одном шаге от признания того, что ему не хватает даже их грандиозной ссоры за день до отъезда таты.

Она произошла из-за тех проклятых пленок. Лука по-прежнему не мог принять того, что Джиллиан записала его бред, несмотря на горячую защиту татой ее мотивов. Это выглядело слишком похоже на то тошнотворное любопытство, которое все очень старались скрыть, когда узнавали о том, через что он прошел во время войны. И то, что тата согласился перевести для нее кое-что из этого, и то, что тата рассказал ей о Вуковаре и Даниэле, и о детях… Тата действительно перешел границы. Это была часть жизни Луки. И у Джиллиан не было никакого права… Лука закусил губу. У нее не было никакого права, но правдой было и то, что он всерьез раздумывал о возможности того, что когда-нибудь будет в состоянии рассказать ей об этом. Лука был потрясен, так же как и тата, этой ее способностью, казавшейся бесконечной – понимать, будто неким шестым чувством, самую суть силы и природы его демонов. Как она догадалась, тогда, в Брюсселе, что он был захвачен воспоминаниями о Вуковаре?

Лука с отвращением потряс головой, вспоминая спор с отцом. Хуже всего было то, что тата выбросил те пленки до того, как у него появился шанс послушать их... Тата сказал, что он сделал это, потому что Луке совсем незачем слушать свое собственное бессвязное бормотание. Ради всего святого! Тата никогда еще не вел себя с ним так покровительственно-заботливо, чуть ли не свысока. Но Лука не мог гордиться и своей собственной позицией и доводами. У него во рту появлялся горький привкус всякий раз, когда он думал об этом споре. Правда, на следующий день они помирились, но Лука боялся, что по его вине в отношениях между ними возникла трещина, и он был в ужасе от такой перспективы. Если и был кто-то, кого он не хотел отталкивать от себя, так это тата, несмотря на все его упрямство и эту раздражающую сверхзаботливость и чрезмерную опеку.

Ключ, поворачивающийся в замке, вырвал его из задумчивости. Высокий мужчина с волосами песочного цвета стоял на пороге, нагруженный магазинными пакетами.

- Вот здорово, Лука, ты встал с постели!

Лука застенчиво улыбнулся своему личному санитару и физиотерапевту Джеку Тэннеру. Картер нанял Джека, ничего не сказав об этом Луке, и это привело к диспуту еще худшему, чем о психиатрах. Однако на сей раз, независимо от того, что говорил Лука, Картер не вышел из себя, равно как и не отступил ни на йоту. Лука может орать и ругаться сколько его душе угодно, заявил Картер, но он, Картер, должен быть уверен в том, что тот получает помощь на дому, и обеспечит это. Если Лука будет хамить Джеку и тот будет сыт по горло своей работой у него, Картер наймет еще кого-нибудь, и еще кого-нибудь, и еще кого-нибудь, пока Лука не сдастся и не примет это. Черт побери, он может и нанять кого-нибудь, кто наймет кого-нибудь, если возникнет такая необходимость. При этом последнем аргументе Лука сдался. В глазах Картера светилась твердая решимость, которая заставила Луку нехотя уступить, несмотря на всё его раздражение.

Он всё еще не полностью привык к тому, что кто-то заботится о нем целый день. Он всё еще чувствовал себя немного... Как бы это описать? Так, будто за ним наблюдают? Будто его изучают? Теперь он отлично понимал, что должны испытывать лабораторные крысы. К счастью, мягкое чувство юмора Джека делало ситуацию гораздо менее неловкой и смущающей, чем ожидал Лука. И Лука должен был признать, что пока не сумел бы управляться самостоятельно. Он по-прежнему был слаб, и ему было слишком трудно передвигаться.

Большинство самых обычных вещей в жизни теперь стали очень трудными. Просто принять душ или приготовить себе чашку кофе превратилось в вызывающе сложную проблему; не говоря уже о стирке или покупках. Так что познания и советы Джека оказались поистине бесценными. Он не только научил Луку, как правильно вставать, садиться, не натыкаться ортопедическими устройствами, присоединенными к его ноге, на дверные косяки и мебель и ходить на костылях. Он также знал массу маленьких хитростей, которые сделали жизнь Луки намного легче. Он принес ему чашку с крышкой, так что Лука мог пить кофе всюду, где захочет; купил штаны для грузчиков с множеством карманов, в которых Лука мог держать те вещи, которые обычно носил в руках, и заменил ему шов на левой штанине застежками-«липучками», чтобы так раздражающее его устройство, присоединенное к ноге, не цеплялось за ткань при каждом движении; он обернул рукоятки костылей мягкой лентой для теннисных ракеток, чтобы Лука не сбивал себе руки. И Джек взял на себя стирку, покупал всё необходимое, забирал его почту... Дойдя до этого пункта, Лука уже начал гадать, что бы он вообще делал без помощи Джека.

- Кто играет? – спросил Джек, ставя пакеты на кухонный стол.

- «Милан» против «Манчестера».

- Что-нибудь приличное?

Лука бросил на Джека укоризненный взгляд. Как и большинство американцев, Джек ничего не знал о том виде спорта, который в остальном мире называют футболом, и не имел ничего против того, чтобы демонстрировать свое невежество всем вокруг.

- Это две лучшие команды в мире. Должно быть прилично.

- О... - на Джека, конечно, не произвел впечатления притворный упрек Луки. – А какой счет?

- М-м?

- Счет? Ну, ты знаешь, Лука, каждый раз, когда команда забивает мяч в ворота другой команды?..

- Ха-ха, - отозвался Лука без энтузиазма. Но затем он понял, что не имеет об этом ни малейшего понятия. – Я не знаю.

- Не знаешь?

- Слушай, я включил телевизор всего пару минут назад.

Голос Луки, возможно, и был немного резковат, но ему совсем не хотелось получать от Джека пристальные взгляды такого сорта. Он нуждался в помощи Джека, но не мог выносить его озабоченности и тревоги. Именно тогда он чувствовал себя как загнанный в ловушку хомяк. Кроме того, он был в высшей степени уверен в том, что Джек каждые несколько дней отчитывается перед Картером, и он чувствовал себя не слишком удобно, зная, что тот должен рассказывать Картеру о его... Ладно, лучше называть вещи своими именами: о его депрессии. Каждое утро ему требовалось около часа, чтобы выбраться из постели, если он вообще выбирался из нее. Ему стоило сверхчеловеческих усилий воли понять смысл абзаца в книге, и ему приходилось уговаривать себя жевать и глотать каждый кусок того, что он ел, поскольку он полностью потерял аппетит. Он знал, что это означает. Эта разновидность апатии и равнодушия была ему давным-давно знакома. Но он не хотел принимать никаких лекарств, и он не хотел беседовать с психиатром.

Он знал, что антидепрессанты заставят его почувствовать себя лучше, но был убежден, с другой стороны, что они не помогут, если он не сумеет взять себя в руки. И он знал, что может справиться с этим только сам. В одиночестве. Он делал это раньше, и сделает снова. Единственное, чего он пока не мог понять – так это КАК. Как ему удастся это на сей раз. В прошлом, дома, рядом с ним были тата и Степан. Когда это происходило в Америке, он всегда собирал свои немногочисленные вещи и переезжал в другое место. Это был его способ начать всё заново. Но через несколько лет он пришел к пониманию того, что теряет всё больше и больше самого себя каждый раз, когда переезжает, так что он решил обосноваться на одном месте. Он сосредоточился на своей работе и на короткое время стал способен отключить свой разум от всего и просто вести обычную жизнь, выполняя свои обязанности. Пока он заполнял голову теми бесчисленными мелочами, о которых нужно думать и которыми нужно заниматься ежедневно, ему удавалось держать в узде чувство отчаяния. Хотя это всё равно не всегда помогало. А потом, в те последние месяцы перед поездкой в Конго… Лука прервал течение своих мыслей. Он выключил телевизор, повернулся на диване и заставил себя сформулировать вопрос для Джека. Любой вопрос. Разговор больше пойдет ему на пользу, чем бесплодное глазение на экран.

- Что ты купил?

- Всё, что ты мне велел. Но я еще взял овощи, чтобы приготовить тебе какую-нибудь приличную еду.

- Овощи?

- Ага. Ну, такие зеленые штуки с листьями, которые наваливают на прилавке рядом с фруктами? А некоторые из них круглые и красные. Они называются...

- Ох, перестань. Какие овощи?

- Помидоры, сладкий перец, баклажаны, шпинат... Ты пробовал запеканку-рикотта из шпината и творога?

Лука покачал головой.

- Это роскошная штука.

Лука заставил себя вяло улыбнуться.

- Господи, я чуть не забыл. Тебе пришла почта.

- Опять счета?

- Нет. Посылка. Похоже на книгу.

- Из Хорватии?

- Нет, я так не думаю...

Лука вздернул бровь. Вот теперь Джек полностью завладел его вниманием. Он наблюдал, как Джек поднял с кухонного стола пакет и перебросил ему. На нем не было ни имени, ни адреса отправителя. Он осмотрел штемпели. Они были американские. Он повнимательнее пригляделся к ним. На одном из штемпелей различалось смазанное слово «Чикаго». Чикаго?

- Эй...

Лука поднял взгляд. Джек протягивал ему ножницы. Он взял их, разрезал упаковочный конверт из пузырчатой пленки и достал его содержимое. Он взвесил пакет на ладони, изумленный. Тот был завернут как подарок. К подарочной бумаге не было приклеено никакой карточки или открытки.

- Ну, поздравляю. У тебя день рождения?

- Нет... до него еще очень далеко.

Лука заглянул внутрь упаковки, но карточки не было и там. Тогда он развернул бумагу. Это была книга, роман Милана Кундеры. Он открыл ее, но на первых страницах не было никакой надписи. Ни карточки, ничего. Кто мог послать ему это? Картер? Нет. Тот бы сам отдал ему книгу, а не отправлял по почте. Эбби? Нет. Она не любила читать. Уивер? Полная чепуха… Он еще раз озадаченно посмотрел на обложку. Название гласило: «Неведение» ((Кундера Милан – чешский поэт, драматург и писатель; родился в Брно в 1929 г., принимал активное участие в пражских событиях 1968 г., в 1975 г. эмигрировал во Францию. В течение 60-70-х гг. издал около десятка книг. Всемирную известность приобрел после издания в 1984 г. романа "Невыносимая легкость бытия". Его последний роман «Неведение» – об эмиграции и проблемах возвращения на родину после многих лет жизни за границей. – Примеч. пер. )) Лука криво усмехнулся. Оно странно соответствовало ситуации.

- Ну и... так ты знаешь, кто это прислал?

Лука покачал головой.

- Не имею ни малейшего понятия.

Джек пожал плечами, забрал ножницы и вернулся на кухню.

- Знаешь, может быть, ты выяснишь это, если прочтешь ее. Тебе так не кажется?

- Да... Может быть.

* * * *

Джиллиан раздумывала всего секунду перед тем, как поезд подъехал к станции. Потом она встала и вышла, поплотнее замотав шарф от холодного ветра. Она проголодалась, устала, замерзла и нуждалась в компании. Не было никакого смысла возвращаться в пустую и темную квартиру, где пока что была только самая необходимая мебель. Она привезла с собой одежду и кое-какие личные вещи, но остальной ее багаж прибудет из Монреаля в течение недели, так что ее жилье по-прежнему выглядело голым и негостеприимным.

Она спустилась по лестнице и перешла улицу, прошла два квартала и повернула налево. Когда ее ладонь уже была на ручке двери, она улыбнулась сама себе. Она приезжала сюда по вечерам уже... пять? Нет. Шесть? Да, шесть раз с тех пор, как начала работать пару недель назад. Это означало, что она бывала здесь трижды в неделю. Но она чувствовала себя так, словно люди в этом месте уже приняли ее в свою семью. Стоило ей переступить через порог, как она услышала сердечное приветствие.

- Джиллиан! – взревел Анто с другой стороны маленького ресторанчика, где ждал за одним из столиков. – Добро пожаловать! Мама! Джиллиан пришла! – позвал он еще более громким голосом.

Пышная фигура вылетела из кухонной двери, вытирая руки о передник. Двумя секундами позже Джиллиан утонула в объятиях Марии, пытаясь не задохнуться. Затем пара добрых полных рук обхватила ее щеки, пока Мария изучала ее.

- Добро пожаловать, Джиллиан! Господи, детка! Да как же ты замерзла. Снимай свое пальто и садись сюда. Тебе нужно что-нибудь горячее. Как насчет хорошей тарелки супа?

Как всегда, Джиллиан приходилось прилагать величайшие усилия, чтобы поспеть за ее стремительной речью. Неважно, сколько раз Анто и его жена Бояна повторяли Марии, что она должна говорить медленно, чтобы Джиллиан могла понимать ее. Мария продолжала тараторить с изумляющей скоростью. Она была в восторге, когда узнала, что по крайней мере один американец по собственной воле захотел выучить ее родной язык, так что она решила улучшить познания Джиллиан так быстро, как это удастся. Кроме того, это заставило ее влюбиться в Джиллиан с самого начала. Ну, на самом деле не совсем с начала.

Петар привел Джиллиан в этот ресторан в тот последний вечер, который она проводила в Чикаго перед возвращением в Монреаль – она уезжала туда, чтобы собрать свои вещи. Они тихо и спокойно пообедали вместе, Петар указывал ей лучшие блюда в меню, заказал самое лучшее вино в ресторане и намеренно говорил совсем негромко в течение всей их беседы. Он коротко переговорил с хозяином ресторана, но соблюдал дистанцию, сделав этот обед настолько дружеским и интимным, насколько мог, всячески стараясь выразить ей свою признательность и уважение. Он был настолько добр к ней, настолько мягок, что Джиллиан чувствовала себя так, словно ее пригласил на обед ее собственный отец.

Когда она вернулась в Чикаго, то снова пришла в этот ресторан, в память о том последнем вечере, но не осмелилась заговорить с хозяином по-хорватски. Лишь во время своего третьего по счету визита она набралась духу выдавить спотыкающуюся и, возможно, неправильную фразу. Вот так всё и началось. Антон, Бояна и Мария немедленно собрались вокруг нее, принялись дружески болтать и не умолкали до самого закрытия, подали ей фирменное блюдо и пару стаканов ракии, чтобы отметить встречу и поднять тост за ее здоровье. Они также осыпали ее вопросами, но как только заметили печаль у нее в голосе и то, как туманны ее ответы, перестали расспрашивать о причинах, по которым она решила выучить хорватский. Все следующие разы, когда она бывала здесь, Антон и Бояна тактично избегали этой темы и вместо этого спрашивали о том, как она устраивается на новом месте и нравится ли ей город и ее новая работа. Мария отпускала кое-какие ядовитые замечания о глупости мужчин, что вызывало укоризненные взгляды ее сына и невестки, но скоро даже ее замечания, сдобренные беззлобным подшучиванием, стали непременной частью этих бесед, что было одной из причин, заставлявших Джиллиан приходить в этот ресторан почти каждый вечер. Теперь она всегда сидела у стойки и даже помогала по мелочам, например, складывать салфетки или расставлять бокалы. Она часто удивлялась тому, с какой скоростью была принята в маленький кружок Антона, Бояны и Марии.

Бояна высунула голову из кухни и подмигнула ей.

- Привет, Джиллиан! Я выйду к тебе сразу же, как закончу здесь.

Джиллиан широко улыбнулась ей, но не успела придумать ответ, потому что Мария уже поставила перед ней полную тарелку супа и приказала ей есть. Джиллиан взяла ложку и атаковала обжигающе горячий суп, зная, что если помедлит хоть секунду, то Мария либо начнет жаловаться, что Джиллиан не нравится то, что она, Мария, приготовила, либо начнет суетиться вокруг нее, заявляя, что она слишком худая, чтобы быть здоровой. Вскоре после этого к стойке подошел Анто и поприветствовал ее должным образом, легким поцелуем в щеку. Он принес ей стакан пива и поставил его на стойку. Он подал напитки посетителям за столиками и заглянул в кухню, чтобы сообщить о заказе. Он ушел с напитками, а Джиллиан тем временем сделала маленький перерыв в поедании супа. Мария и Бояна будут заняты на кухне, исполняя заказы, еще несколько минут, так что она может не спешить. Анто вернулся к стойке и взял себе стакан пива.

- Ну, как твои дела с разрешением на работу?

- Хорошо. Его спонсировали мои работодатели. Они говорят, я скоро получу его.

Анто поднял брови. У всей его семьи было множество хлопот с получением рабочей визы и иммиграцией в Штаты. Только для того, чтобы попасть на прием в американском посольстве дома, потребовались месяцы. Ему было почти невозможно поверить, что канадка сможет получить свои рабочие документы полностью готовыми всего за несколько недель. Джиллиан сказала, что канадские медсестры очень ценятся в Штатах; потому что у них очень хорошая подготовка. И всё равно... Ох, ладно. Он был рад, что по крайней мере у кого-то нет сложностей, связанных с иммиграцией. И он был рад, что этим кем-то является Джиллиан.

- Тебе повезло. Когда у тебя назначена встреча?

- Прости?

- Встреча. С иммиграционной службой.

- Через два дня, я думаю.

- Дай мне знать. Я поеду с тобой.

Джиллиан неодобрительно посмотрела на него.

- Анто, я могу пойти и одна.

- Я знаю, но стоять в этой очереди всегда так скучно...

Джиллиан улыбнулась, и Анто был рад, что она поняла его шутку. Бояна позвала его из кухни, и он отправился принести блюда. Джиллиан снова принялась за суп и вздрогнула, когда дверь открылась и порыв холодного ветра ворвался внутрь, вместе с новыми посетителями. Анто вышел из кухни и поздоровался с ними, пробираясь к другому столику с нагруженным подносом. Они были хорватами и явно хорошо знали Анто. Бояна вышла из кухни и снова подмигнула Джиллиан. Она обошла стойку, поздоровалась с новыми посетителями и проводила их к столику в задней части зала среди смеха и замечаний, которые Джиллиан не поняла. Джиллиан покончила с супом и откинулась на спинку стула, издав удовлетворенный вздох. Она отпила еще глоток пива, умиротворенно наблюдая, как Бояна переговаривается с другими посетителями. И Анто, и Бояна были очень общительными, но они каким-то образом почувствовали, что Джилилан на самом деле не стремится узнавать многих людей. Так что они не делали никаких попыток представить ее своим многочисленным знакомым, и те несколько раз, когда Мария подталкивала Джиллиан проявить свои успехи в изучении хорватского перед другими посетителями, они сдержанно утихомиривали ее. Джиллиан была благодарна им за это. Ей очень хотелось подружиться ними, но она пока еще не была готова расширять круг своих знакомств. Бояна вернулась и улыбнулась ей, прежде чем поцеловать в щеку.

- Теперь я могу наконец поприветствовать тебя как полагается, - сказала она.

- Прости?

- Теперь я могу по-настоящему сказать тебе «привет», - попыталась она выразиться более простыми словами ради Джиллиан.

- А... да.

- Не хочешь еще супа?

Джиллиан положила ладонь на живот.

- Нет, спасибо. Я уже съела достаточно, - сказала она, а затем улыбнулась, когда поняла, что уже знает все фразы, относящиеся к еде и состояниям, связанным с едой.

- Мама не будет того же мнения.

Джиллиан засмеялась. Отчасти этим улучшением своего кулинарного словаря она, без сомнения, была обязана настойчивым стараниям Марии откормить ее. Бояна взяла стакан Анто со стойки и отпила пива.

- Когда у тебя встреча с иммиграционной службой?

- Через два дня.

- Тебе нужна компания?

- Для очереди?

Бояна кивнула, начав разливать напитки для посетителей.

- Анто говорит, он идет со мной.

- Анто СКАЗАЛ, что он ПОЙДЕТ со мной, - поправила ее Бояна, и Джиллиан повторила эту фразу.

Она была благодарна Бояне, что та поправляет ее. Анто и Мария часто учили ее новым словам, но никогда не исправляли то, что она говорила. Они настаивали, что Джиллиан сначала должна запомнить достаточно слов, а уже потом научиться правильно ими пользоваться. Джиллиан была не слишком убеждена в верности их теории, поскольку оба они разговаривали на довольно-таки ломаном английском, несмотря на то, что провели в Штатах уже не один год.

- Просто невероятно, как быстро ты получишь свои документы... - заметила Бояна.

- Я думаю, это всё из-за того, что мой начальник спонсирует мою визу.

- И всё же...

Анто вернулся к стойке только затем, чтобы его снова отослали к столику с напитками. Бояна ушла на кухню, а Джиллиан схватила пепельницу с другой стороны стойки и зажгла сигарету. Она знала, что весь разговор этим вечером будет вращаться вокруг потрясающей скорости, с какой ей выдали рабочую визу в Канаде, и того, как быстро она получит остальные свои рабочие документы готовыми. Анто, Бояна и Мария снова расскажут ей о том, как трудно им было получить те же самые документы, и примутся излагать жуткие истории о бесконечных очередях и абсурдных вопросах и требованиях в официальных кабинетах. Она знала, что эти истории – правда. Она гадала, как Луке удалось пройти через весь этот процесс. Это должно было быть тяжело. Возможно, врачу было проще получить рабочую визу, но Анто, Бояна и Мария по крайней мере прошли вместе через всё это, в то время как Лука...

Она встряхнула головой, злясь на саму себя. Она твердо решила, что не станет думать о Луке, после их последней беседы в больнице. Он был таким...отдаленным, таким замкнутым, что невозможно было и дальше обманывать себя. Что бы она ни начала испытывать к нему в то время, как она и Картер вывезли его из Конго, это было всего лишь ее собственной безумной, болезненной разновидностью любви, и не более того. Она дала Луке свой номер и номер ее матери, чтобы он мог связаться с ней, если захочет, но он поблагодарил ее с такой вежливостью, что стало ясно: он вряд ли ожидает услышать от нее хоть слово за всю свою дальнейшую жизнь. Так что она решила, там же и тогда же, оставить его в покое. Она попрощалась с ним, позволила себе еще один, последний раз взять его за руку и поцеловать в щеку, а потом повернулась к нему спиной и ушла из его жизни. Ну, во всяком случае, именно это она сказала себе в тот день...

Мария вырвалась из кухни с тарелкой еды в руке и поставила ее перед Джиллиан. Она недовольно посмотрела на сигарету и сказала что-то о том, как дым губит вкус хорошей еды, или, по крайней мере, Джиллиан подумала, что та сказала именно это.

- Мария, я уже закончила... - запротестовала было Джиллиан.

- Ты должна есть, детка.

И с этим распоряжением она снова исчезла на кухне. Джиллиан вздохнула, сдаваясь, глубоко затянулась сигаретой и медленно отложила ее. Она взяла вилку и принялась есть, чувствуя себя до странности дома.

* * * *

Шелли заметила высокого привлекательного мужчину, который медлил перед витриной, притворяясь, что глубоко заинтересован выставленными там книгами, задолго до того, как он принял решение и зашел в их книжный магазин. У нее, однако, была масса времени на то, чтобы прикинуться занятой, углубившейся в проверку каких-то счетов, прежде чем он добрался до двери и оказался внутри магазина, так как он был на костылях. Когда она услышала звон колокольчика, то подняла взгляд как раз настолько медленно, чтобы дать ему войти без чувства, что за ним наблюдают.

- Я могу вам помочь? – спросила она самым добрым голосом, на какой была способна. Ему понадобилось больше десяти минут на то, чтобы решиться зайти, и его застенчивость тронула ее.

Он слегка поморщился, а потом ответил:

- М-м, э... Да, а... ну. Я хотел...

Хотя он еще не произнес полной фразы, Шелли уже заметила, что он говорит с акцентом.

Восточноевропейским, возможно?

- Я хотел узнать... Эта книга была продана здесь, не так ли?

Он достал книгу из кармана своего длинного черного зимнего пальто и протянул ей. Шелли взяла ее. «Неведение», роман Кундеры. Она открыла книгу и взглянула на штамп, стоящий на первой странице, где были указаны название и адрес их книжного магазина.

- Да, она была продана здесь, - она вернула ему книгу.

- Мне бы хотелось… Мне бы хотелось узнать, не знаете ли вы, кто купил ее. Я получил ее в подарок, но думаю, что отправитель забыл вложить карточку в конверт… - чем дальше он говорил, тем более неуверенным в себе казался.

Шелли покачала головой.

- Извините. Мы не записываем никакие данные о наших покупателях.

Он прикусил губу и посмотрел вниз. Его плечи поникли от разочарования. Но затем ему, по-видимому, пришла в голову другая мысль, и он снова посмотрел ей в глаза. Его взгляд был пристальным, просящим.

- Может быть, вы помните, кому вы продали ее? Это должно было произойти пару недель назад... Видите ли, - продолжал он торопливо, приметив ее колебания, - мне бы очень хотелось поблагодарить того человека, который прислал ее мне… Я с удовольствием прочитал ее.

Шелли секунду сомневалась, но потом решила не описывать ему миниатюрную женщину с каштановыми волосами. Она должна защищать неприкосновенность частной жизни своих покупателей.

- Боюсь, что не смогу вспомнить. Понимаете, через магазин проходит множество народу...

На мгновение она испугалась, что он не примет ее малоубедительное объяснение, вернее отговорку. Магазин был маленький, и было очевидно, что Шелли должна помнить большинство покупателей. Но он некоторое время ничего не говорил. Он снова посмотрел вниз и выглядел таким расстроенным, что Шелли уже готова была передумать, пойти против своих принципов и рассказать ему...

- Да, конечно, вы не сможете, - прошептал он без малейшего следа насмешки в голосе.

Он положил книгу назад в карман пальто с величайшей аккуратностью.

- В любом случае, спасибо вам, - сказал он тихо. И, не смея взглянуть на нее, он повернулся и вышел из магазина.

________________________________

1 глава   2 глава   3 глава   4 глава   5 глава   6 глава   7 глава   8 глава   9 глава   10 глава   11 глава   12 глава   13 глава   14 глава  

Hosted by uCoz